Жгут, видно, стрептоцидом не разжился. И как итог – сепсис, заражение крови. Сепсис с плавным переходом в полный звиздец. Еще немного, и пацан может натурально двинуть коньки.

– Ты бы, Жгут, лучше себе в башку шарики-ролики вкатал, – покачал головой Родион. – Глядишь, поумнел бы...

– Что будем делать, Космач? – спросил Черкиз. – Задвинется же пацан.

– Задвинется, – кивнул Родион.

До зоны не так уж и далеко. Путь короткий, без централов и пересыльных тюрем. Но ехать три дня, не меньше. Слишком много остановок и длительных стоянок.

– Надо рексов звать, – решил Родион.

Сказано – сделано.

– Начкар! – заорал Блюм. – Начка-ар!!!

Из служебного купе нарисовалась заспанная репа старшины.

– Кто тут каркает? – грузно насупился он.

– Начальник, человека спасай!

– А где ты тут человеков видишь? – засмеялся вояка. – Быдло одно.

– Ты это, базар фильтруй! – рассвирепел Черкиз.

– Эй, да тут еще воняют! Кто?

– А ты подойди сюда, увидишь!

Вместе со старшиной к решетке подошел солдат с волыной в кобуре.

– Кто тут хавло разевает? – презрительно скривился начкар.

– Все нормально, – сказал Родион. – Ты это, начальник, не буксуй. У нас человек коньки выставляет. Скоро помрет...

– Кто?

– Жгут, кажи бандуру! – осклабился Блюм.

Жгут выставил на обозрение свое «сокровище».

– Бляха-муха! – покоробился старшина. – Это что ж такое?

– Это третья нога, начальник. Гангрена на ноге, не видишь?

– Херня это, а не гангрена... Как тебе петуха под такой размер подобрать?

– Ему не петух нужен. Курочка ему нужна. Вареная, в бульоне... В больницу ему надо, начальник.

– Где я ему больницу возьму?

– Скоро город будет. Свяжись с тамошним начальством. Пусть машину высылают...

– А может, лучше вертолет? И два истребителя сопровождения...

– Начальник, ну будь человеком, – умоляюще протянул Жгут. – Сковырнусь же... О-о! Жить охота!..

– Видишь, начальник, человек жить хочет, – сказал Родион. – Помочь надо. А за нами не заржавеет...

Он уже приготовил стодолларовую купюру. Протянул ее старшине.

– На всех возьми. Пожрать себе чего-нибудь купите...

Вояка деньги взял. Повертел банкноту в руках, посмотрел на свет.

– Сто баксов – это хорошо. Но мало...

– Больше нет, начальник. Ничего больше нет, – с жестким упреком глянул на него Родион.

– Ничего нет. А эта откуда?

– Места надо знать, – совсем некстати вставил Блюм.

– Знаю я ваши места, – зловеще сощурился старшина. – В пердильниках я еще не ковырялся... А может, и не в пердильниках!.. Караул, в ружье!

Старшина слетел с катушек и устроил грандиозный шмон. Вояки вывели всех из купе, развернули лицом к решеткам. Догола Родиона не раздевали, внутрь не лезли. Но ощупали каждый шов его одежды. И в купе прошерстили все закоулки. Но денег не нашли.

Паскудный попался начкар. Ох и паскудный. Таких надо наказывать. Родиону уже знал, что делать.

Заключенных вернули в купе.

– Вопросы есть? – с гнусной улыбкой спросил старшина.

– Есть, – кивнул Родион. – Человеку в больницу надо.

– Обойдется!

– Загнется же.

– Молчать!..

– Напиши письмо маме, – хихикнул Черкиз. – Пусть она тебя обратно родит!

– Молчать!!! Брагин! Закрыть все окна!

Все окна в вагоне тянулись вдоль коридора, зэку туда не дотянуться. Вагон и без того парилка, а после того как закрыли окна, начался сущий ад.

– Черкиз, про маму ты неплохо задвинул, – обливаясь потом, сказал Родион. – Плохо, что начкара разозлил... У тебя какой срок?

– Двадцатник.

– Еще лет пять взять не хочешь?

– А что делать надо? – оживился Черкиз.

Он сел за убийство при отягчающих. Чей-то заказ исполнил. Двадцать лет зоны – это целая жизнь. И он совсем не прочь был обустроиться в этой жизни. Для этого ему нужен был авторитет. А уважение можно заработать только реальными делами.

– Я скажу. Чуть позже...

– Все сделаю, Космач, – кивнул Черкиз. – Что скажешь, все сделаю...

Сам Родион влетел на пятнадцать лет. Все-таки доканали его менты. Киллер из мокрушной конторы его не достал, зато настырные руоповцы своего добились. И все благодаря этой крысе Ваську. Показания Леньчика не прокатили, зато этому говнюку поверили. Никакие адвокаты не помогли. Судьи с самого начала были настроены против Родиона. И это не только солидарность с РУОП. Это деньги. Нефтяная шушера стояла за спинами отморозков и помогала им бабками. Заговор против Родиона удался. Хотя и не совсем.

Так и не смогли нефтебарыги развалить Заволжск изнутри. Да, некогда единое целое вроде бы развалилось на части. Теперь каждый бригадир как бы сам себе авторитет. Каждый рвется тянуть одеяло на себя. Но Родион из «осужденки» связался с каждым. Со всеми переговорил, всех наставил на путь истинный. Что случилось, то случилось. Объединять команды под свое начало он не стал – бессмысленно. Пусть каждый будет сам по себе. Но как вор в законе он будет держать каждого авторитета под своим контролем. И тщательно следить, чтобы каждый отстегивал в воровской общак. Все авторитеты приняли его установку.

А вот на «Заволжскнефтепром» авторитетов нацелить он не смог. Слишком плотно укрепились нефтяные бонзы. Связываться с ними по новой – чревато последствиями. Уже ходят упорные слухи, что эти деловары пустили под нож Карабаса и Тычка. Расплатились, что называется, по счетам. Кто после этого рискнет «наехать» на них?..

Родион бы рискнул. И, пожалуй, рискнет. Хотя бы для того, чтобы поквитаться с ними за Колдуна, за Витька, за других пацанов. И он поквитается. Если, конечно, к этому времени с ним ничего не случится...

После суда Родион послал кассационную жалобу в Верховный суд. Срок остался без изменения. Зато был пересмотрен режим содержания. Ситуация смешная даже для анекдота – строгий режим был заменен на общий. Большая странность, но только для несведущих людей. За Родионом уже была одна ходка. По второму разу он шел за убийство. Общий режим ему никак не светил. Но в смешной стране возможно все.

С общим режимом подсуетились воры. И вовсе не потому, что хотели облегчить его участь. Как раз наоборот. Родион шел на «общую» зону, где правил бал его величество Беспредел. Его направили на отмороженную колонию, чтобы он навел там порядок.

Вор в законе – это не только права и льготы. Это прежде всего обязанности перед многомиллионным каторжным миром. И первая обязанность – война с беспределом. В лагерях по всей стране полно отморозков всех мастей. И все они должны получить по шапке, чтобы не мешали жить нормальным зэкам. Масштабы страны Родиона волновали мало. У него была конкретная цель. Только вот с полномочиями может возникнуть проблема. Воры заслали в лагерь гонца с малявой. Так, мол, и так, к вам едет ревизор – то бишь вор в законе. Но на полпути почтальона перехватили менты. Пришлось гнать новый мандат. Постановка уже в пути, но вряд ли дошла до зоны. Местный контингент не в курсах, что Родион – законный вор. Можно было взять с собой маляву, подтверждающую его полномочия. Но так не делают. Мандат должен перегнать воровской курьер. А он в срок не успевал...

Это случилось под утро. На подъезде к большому городу.

– Начальник! – как резаный заорал Черкиз. – Начальник, мать твою!

В коридоре появился заспанный сержант.

– Чего орешь? – как-то вяло вызверился он. – Эй, чем это здесь воняет? Ты что, обосрался?

– Да, начальник, да! Гарнир понес!

– А, бляха! – взвыл Блюм. – Ты меня своим повидлом уделал! Убью, суку!

– Начальник, спасай! Я счас лыжи сделаю! На очко мне надо... А-а, мать твою, опять несет!

– Сержант! Убери этого засранца! Он же всех здесь обверзает! Убери!!!

К Блюму присоединились все «пассажиры» купе. Гвалт поднялся неимоверный.

Из караульного купе выплыл старшина.

– Что такое? – недовольно спросил он.

– Да урод тут один обосрался! – четко, по-уставному доложил сержант.